Духовная семинария находилась на большой дороге близ Сергиевской церкви. Собственно говоря, это двухэтажное каменное здание, выходящее окнами на улицу, с вывеской «Духовная семинария» — казенное общежитие, так называемый корпус, с квартирами инспекции. Самая же семинария, с классами, находится во дворе сзади этого корпуса, тоже каменное и двухэтажное здание, в котором помещается 15 классов, 4 — вверху и внизу — обширные коридоры, большое зало, учительская комната и правление. В первых трех классах было в ней по три отделения, а в остальных по два. Я был принят в третье отделение, в которое поступило 50 учеников из всех пяти училищ епархии: Владимирского, Шуйского, Муромского, Переславского и Суздальского. Несмотря на разноштатный с разных сторон сброд, мы скоро свыклись между собой, слились в одну дружескую семью и зажили по-товарищески. Первое время меня поражали воспитанники старших классов, с усами и, если бы дозволено было, были бы с большими бородами. Я как-то с благоговением смотрел на таких исполинов; детского в их лицах ничего уже не было. Если бы это были простые парни, как в Пустошах, то некоторые из них давно бы были обременены большими семьями.
МОИ ВОСПОМИНАНИЯ (главы из книги). Духовная семинария
Духовная семинария находилась на большой дороге близ Сергиевской церкви. Собственно говоря, это двухэтажное каменное здание, выходящее окнами на улицу, с вывеской «Духовная семинария» — казенное общежитие, так называемый корпус, с квартирами инспекции. Самая же семинария, с классами, находится во дворе сзади этого корпуса, тоже каменное и двухэтажное здание, в котором помещается 15 классов, 4 — вверху и внизу — обширные коридоры, большое зало, учительская комната и правление. В первых трех классах было в ней по три отделения, а в остальных по два. Я был принят в третье отделение, в которое поступило 50 учеников из всех пяти училищ епархии: Владимирского, Шуйского, Муромского, Переславского и Суздальского. Несмотря на разноштатный с разных сторон сброд, мы скоро свыклись между собой, слились в одну дружескую семью и зажили по-товарищески. Первое время меня поражали воспитанники старших классов, с усами и, если бы дозволено было, были бы с большими бородами. Я как-то с благоговением смотрел на таких исполинов; детского в их лицах ничего уже не было. Если бы это были простые парни, как в Пустошах, то некоторые из них давно бы были обременены большими семьями.
